Особенности арабского автовождения

[38t]

Ждать следующего приключения долго не приходится. Нам надо проехать перекресток, но поперечная дорога полна машин, и поток движется на полной скорости. Грузовики и легковушки проносятся мимо, и никто нас не пропускает. Водители проезжающих машин все как один бросают на нас косые взгляды – местная версия известного жеста средним пальцем. Вскоре положение перестает быть смешным.

Нам надо попасть туда, где бомба. Эти маньяки берут нас на испуг. Они выработали устойчивый иммунитет к сиренам и проблесковым маячкам. Большая их часть вообще ничего и никого не уважает. Уважение у них зарезервировано за родом-племенем, религией и страной. Будучи членами союзной коалиции, в этой пищевой цепочке мы где-то внизу, вместе с личинками и жидким говном.

Внезапно и без предупреждения застой прекращается, так как Тафф решает выдвинуться вперед. Не самое умное его решение, надо сказать. Поток всё еще плотный и у него получается выдвинуться всего на несколько футов до вынужденной остановки. Мы наполовину высунулись на главную дорогу. Место для парковки – наверное самое паршивое в мире. Десятки грузовиков и машин уклоняются от столкновения и перестраиваются, кулаки водителей намертво зажимают гудки в момент проезда мимо нас. Просто чудо, что в нас до сих пор никто не врезался.

Как раз в тот момент когда у меня пробегает мысль что хуже уже не будет, один из камикадзе решает, что игру можно переводить на новый уровень. С выражением холодного пренебрежения смертью на лице он нацеливается прямо на нас. До него 50 метров. Я поднимаю вверх руку, призывая его остановиться, но это бесполезно. Парень на задании и разогнался наверное миль до 60.

«Кажется он собирается списать наш Ровер» говорит Винс

«В пизду Ровер» отвечаю я.

Я конечно не в лучшем настроении по части красноречия и юмора, но повреждения, которые машина нанесет нашему «Снэтчу» это последнее что меня заботит. Если этот парень в нас врежется, мы все погибнем.

Он почти перед нами. Блядь. Это серьезно. Нам надо что-то делать. Сейчас. Я опускаю ствол оружия, достаточно решительно чтобы убрать у него всякие сомнения относительно того, что произойдет далее, прижимаю приклад к плечу и прицеливаюсь точно ему в лоб. Ору остановиться. «Винс, что бы не произошло», - говорю, - «не стреляй в этого маньяка пока не скажу».

Двадцать метров. Я снимаю с предохранителя. «Внимание…»

Пятнадцать.

Палец касается спускового крючка.

«СТОЙ БЛЯ!» - ору в последней отчаянной попытке вынудить водилу прийти в себя из этого маньячного состояния. И это получается. Как раз в тот момент когда палец уже собирается надавить на спуск, иракец бьет по тормозам и резко выворачивает вправо, посылая машину в занос. Он бьет другую машину, перелетает на соседнюю дорожку и со скрежетом останавливается.

Мы с Винсом удивленно переглядываемся: каким чертом он пролетел мимо нас?

Собираемся выскочить и проверить, как дела у горе-камикадзе, но стоит только занести ногу над бортом Ровера, как огромный грузовик с воем тормозов и сигнала проносится по дороге и влетает прямо в багажник помятой машины. Звучит громкий удар, скрежещет покореженный металл.

Пыль и дым поднимаются в воздух, а машина камикадзе отлетает в кювет.

Я конечно думал, что у меня были по-настоящему плохие дни в моей жизни, но Господи Иисусе, этот парень переопределил само понятие плохого дня. Я внезапно обнаруживаю, что тихонько молюсь за бедного ублюдка. Все, что осталось от его автомобиля, полностью и основательно искромсано в лохмотья.

«Съебываемся наконец отсюда» - кричит один из парней, - «Давай, давай, давай!»

«Мы никуда не едем!» - заявляю я, - «Этого парня придется по кускам обратно сшить».

Но опять получается так, что бойцы правы, а я нет. Едва пыль опускается на землю, иракец нетвердыми движениями выбирается из обломков наружу и закуривает сигарету. На нем ни царапины.